Практическая система поддержки многоязычия

Итак, от 6 до 10 языков «на приличном уровне» и любое количество языков на уровне «Как пройти в библиотеку?» — это максимально доступное многоязычие. И этот максимум требует усилий. Каких именно? — Вот один из вариантов практической реализации поддержки нескольких языков.

Четыре языковых раздела и четыре речевых навыка (фонетика, графика, лексика, грамматика; речь, письмо, чтение, слушание) дают шесть видов учебно-реальной активности: работа с лексикой, работа с грамматикой, чтение, сочинение, аудирование, диалог.

1. Работа с лексикой. На низких уровнях идёт при работе с текстами. В начале знакомства с языком можно и нужно заучивать целые тексты («топики»: коротко о себе; работа; семья; интересы — и т. п.) и диалоги, но ни в коем случае не отдельные слова. Работа со словами имеет смысл только с уровня C1. Простейшее средство — карточки: на лицевой стороне — слово, на обороте — нет, не перевод, а два-три примера словоупотребления. Ну, после этого можно и перевод — на случай, если контекст не поможет вспомнить значение слова. Но контекст прежде перевода — это обязательно. Технически это лучше реализовать с помощью программы Anki, организовав отдельные наборы для каждой пары язык-тематика (например, набор «английский язык, медицина», набор «немецкий язык, общая лексика» и т. д.), поскольку это не просто карточки, но и специальный алгоритм их предъявления. Тот же алгоритм интервальных повторений лежит в основе появившейся на сервисе LinguaLeo в этом году тренировке «Повторение»; кроме того, на LL есть замечательная интегральная тренировка «Брейншторм» — но всё это, к сожалению, только для английского языка (пока; вроде есть у них планы добавлять другие языки).

Продолжительность одного лексического занятия — от 2–3 минут (небольшой набор карточек) до 10 минут (повторение + «Брейншторм» на LinguaLeo). То есть два языка C1 займут 5–15 минут, три-четыре-пять-шесть — 15–30 минут (переходить от одного языка к другому можно без всяких пауз). Больше получаса в день тратить на чистую работу с лексикой не имеет смысла. Заниматься лучше каждый день, без перерывов. (А вот для отдыха от всех остальных видов активности стоит выделить один день в неделю — например, воскресенье.)

Лучшее время для занятий — раннее утро.

2. Чтение. Необходимо на любом уровне. Объём текста, жанр, стиль, язык — в соответствии с уровнем: от бытовых рассказов через детективные повести к нравственным романам. Поначалу главное — понимать суть, затем — подробности, затем — стиль. Закрепляется грамматика, набирается материал для работы с лексикой (см. п. 1); последнее опять-таки великолепно реализовано на сайте LinguaLeo: по мере чтения (в соответствующем разделе сайта есть, в частности, произведения из библиотеки Гутенберга) отмечаешь слова, и они автоматически попадают в лексическую тренировку.

Ежедневная норма — абзац для уровней A1, A2, B1, страница для B2, C1, C2, что соответствует 15–30 минутам. Языки можно чередовать: пн, ср, пт — один язык, вт, чт, сб — другой. Сделав минимальный перерыв, можно почитать на другом языке, тогда с чередованием получится регулярное чтение на четырёх языках — и всего за 3–5 часов в неделю.

Лучшее время для занятий — после обеда (ну, типа отдых такой).

3. Грамматика. В принципе, тоже на любом уровне нужна. Но тут уже сильно зависит от целей изучения, характера изучающего, да и от уровня тоже. Хороших учебников и прекрасных онлайн-курсов сейчас немало, подбираем по вкусу — и вперёд.

Ежедневно 30–60 минут. На начальных уровнях чем больше дней в неделю, тем лучше, на высоких уровнях достаточно одного раза в неделю. Так что тут возможны разные варианты: например, в начале изучения очередного языка грамматические занятия этим языком ежедневно плюс грамматические занятия другими языками через день (два языка), через два (три языка) и т. д. — то есть полтора-два часа. Если все языки не ниже B2, то одного урока в день вполне достаточно — даже если языков, например, семь: получится одна «грамматика» в неделю, нормально.

Лучшее время занятий — индивидуальный интеллектуальный пик. У кого-то это может быть 11 утра, у кого-то — 5 вечера, а у кого-то — и вовсе ночью.

4. Сочинение. Один из главнейших способов осваивания языка (на начальном этапе заменяется переводом с родного языка на изучаемый). Лучше всего писать один законченный текст за один раз; соответственно, в начале это будут короткие тексты, затем — более длинные. Готовый текст обязательно должен проверить грамотный носитель языка. Технически это реализуется либо личным знакомством, либо сервисами типа Lang-8 или MyLanguageExchange.

Писать на языке нужно тем чаще, чем этот навык нужнее. Однако больше двух сочинений (на разных языках) в день просто сложно осилить. Да и не нужно; и одного, в общем, достаточно.

Лучшее время — вечер: все дела сделаны, никто не побеспокоит звонком, сосредотачиваешься, садишься за текстовый редактор, минута — и стихи свободно мысль переключается на другой язык.

5. Аудирование. Смотреть новости на языке. Слушать радио. Кому-то нравятся аудиокурсы/подкасты. Распространена практика просмотра сериалов. Вариантов много, короче.

Ежедневный минимум — 20 минут. А вообще — как можно больше.

Лучшее время — всегда. Ну, новости по радио и телевизору подстраиваться под тебя не будут, а в остальном — как только обстоятельства позволяют.

6. Диалог. Разговорные клубы. Коммуникативные курсы. Студенческие и профессиональные обмены. Главное — найти собеседника.

Таким образом, если исключить из слагаемых диалог (тут временные затраты чаще всего от изучающего не зависят), в сумме получается от двух (2-3 языка) до четырёх (4–10 языков) часов в день, из них минимум 60–75 минут — чистые занятия языком, остальное можно совмещать с другой полезной/приятной деятельностью. Это довольно много времени, да. Но это того стоит.

Novaja russkaja latinica

Проект русской латиницы, разработанный в конце 1920-х — начале 30-х, демонстрирует явные связи с турецким алфавитом: в частности, характерны использование седили (например, «ш» — «ş»; точно, как в турецком) и полный отказ от надстрочной диакритики для согласных. Между тем, наиболее продуманный и практически всеохватный вариант славянской латиницы — это гаевица.

Собственно говоря, все современные проекты русской латиницы основываются именно на гаевице: почти во всех «латинках» для ж используется ž, а не z, для ч — č, а не c, для ц — c, а не ç. Многие идут дальше и для х берут h, а не x; это спорно. Некоторые идут ещё дальше и начинают упрощать орфографию: в частности, предлагается в окончаниях писать -y вместо -ый; -owo вместо -ого и т. п. Это ещё более сложный вопрос. Часть «латинок» почему-то сохраняет различение между ь и ъ и между ь и й.

Рассмотрим эти отличия по пунктам.

1. Использование гачека и отказ от седили можно только приветствовать: такая русская латинская письменность оказывается предельно близка другим славянским латинским письменностям (хорватской, словенской, чешской, словацкой, верхне- и нижнелужицкой). В пользу гачека при обозначении на письме фонемы [ж] говорит ещё и технологический момент: графема ž есть во многих кодовых страницах, графема же z гораздо проблемнее с этой точки зрения. А если уж использовать гачек здесь, то почему бы не использовать его везде? Тем более что в этом случае одним графическим средством можно выразить то, что в советском варианте выражалось двумя.

2. Использования для х графемы h вместо x, напротив, не имеет смысла. Буква h традиционно используется в европейских языках для передачи «славянских наворотов»: ch для ч, sh для ш, zh для ж. В том случае, если диакритика недоступна, использование этих буквосочетаний в том же значении вполне оправданно, осмысленно и понятно. И примешивать сюда иные функции не следует: sxema — это всегда ‘схема’, а вот shema — это, получается, ‘шема’.

3. Изменения в орфографии — дело непростое. Если, как в 1918 году, придут революционные матросы и выкинут яти с ижицами переведут всех на латиницу, то, конечно, разумно и какие-то мелкие перемены попутно провести. Мы ведь, действительно, уже очень давно не говорим [красивого], а говорим [красивава]. Однако логичность этих мелких перемен нет смысла даже обсуждать: никакие матросы не придут, а значит, переходить будем исключительно в порядке личной инициативы и очень постепенно. А при таком процессе чем больше привычного сохранится, тем лучше.

4. А вот различение ь и ъ — это то, от чего стоит отказаться: оно совершенно искуственное. Никакой фонетической разницы в разделительной функции между этими графемами нет; ценность указания на морфологию сомнительна — так что для твёрдого знака совершенно спокойно можно латинский эквивалент не искать.

5. Различение ь и й объясняется исключительно силой привычки, ибо буквы эти в кириллице употребляются всегда в разных позициях и ситуация, когда одну можно принять за другую, просто невозможна. Некоторые проекты предлагают мягкий знак передавать косым штрихом, что технически реализуемо либо через знак ударения, либо через глиф с акутом. Думается, это тот вопрос, где вполне возможна вариативность: всё-таки фонетические явления, стоящие за йотом и мягким знаком, — разные (в отличие от разделительных ь и ъ), согласные с акутами — явление, славянским письменностям знакомое, и если привычка требует разных графем — пусть, pustj, pust́. Другое дело, что над глифами с высокими стемами (b, d, k, l, t) — и особенно над глифами с гачеками — акут будет не очень заметен (noč́); это основание главным вариантом всё-таки считать j.

6. Более серьёзная проблема — йотированные гласные. Формально тут всё решается просто: ja, je, jo, ju. Однако если взглянуть на обозначение мягкости без йота: ä, e, ö, ü — сразу бросается в глаза «особость» буквы «е». В кириллице «е» обозначает и звук [э] после твёрдых, и звук [э] после мягких, и сочетание [йэ]. Частотность йотированной «е» намного выше, чем частотность нейотированной. Чуть ли не в каждом окончании прилагательных — йотированная «е». И если подходить к вопросу формально, от «je» зарябит в глазах: jotirovannyje glasnyje — javlenije neredkoje, «e» oboznačajet takoje sočetanije tak často, čto vzvoješj. Так что в данном случае лучше ввести правило чтения: в начале слова «е» обозначает нейотированный звук (слов на «э-» в русском больше, чем слов на «е-»): etot, ekzamen, enciklopedija, erudicija, ekstrakt — а йот обозначается явно: jelj, jerunda, jevnux, в середине же слова после гласной «е» обозначает йотированный звук: jotirovannye glasnye — javlenie neredkoe. В тех же словах, в которых между гласными йота нет — то есть вместо йота имеется хамза, — ставить на этом месте апостроф: ko’effici’ent, La’ert — либо ничего не ставить, а просто знать, что здесь йот не читается: koefficient, Laert (как читалось в своё время слово проект в кириллической записи).

7. Может показаться, что с обозначением мякости также имеется проблема: на латинице невозможно, например, отличить меру от мэра (mer prinäl mery). Однако таких пар крайне мало, и по контексту всегда возможно понять, какое слово имеется в виду (собственно, это крайне незначительная добавка к уже имеющейся омонимии). Зато разнобой в парах типа эсемеска/эсэмэска, реппер/рэппер исчезает сам собой. Также исчезает проблема различения «щ» и «сч» — в латинице это всегда «sč».

Таким образом, наиболее гармоничный проект русской латинской письменности выглядит так:

а   a

б   b

в   v

г   g

д   d

е   e; je (v načale slova)

ё   ö; jo (v načale slova i posle glasnoj); jo (v lüboj posicii, jesli diakritika nedostupna)

ж   ž; zh (jesli diakritika nedostupna)

з   z

и   i

й   j

к   k

л   l

м   m

н   n

о   o

п   p

р   r

с   s

т   t

у   u

ф   f

х   x

ц   c

ч   č; ch (jesli diakritika nedostupna)

ш   š; sh (jesli diakritika nedostupna)

щ   sč; sch (jesli diakritika nedostupna)

ъ   j

ы   y

ь   j (dlä oboznačenija mägkosti po želaniju pišusčego vmesto «j» možet ispoljzovatjsä akut)

э   e

ю   ü; ju (v načale slova i posle glasnoj); ju (v lüboj posicii, jesli diakritika nedostupna)

я   ä; ja (v načale slova i posle glasnoj); ja (v lüboj posicii, jesli diakritika nedostupna)

Этот проект отличается от советского скромностью и единообразием средств (единственная диакритика для гласных — диерезис, единственная диакритика для согласных — гачек) и почти от всех (включая советский) — вариативностью. Если какое-то явление может передано несколькими способами — почему не использовать их все? Конечно, больше логики и стиля, если в пределах одного текста используется только один способ (гачек или сочетания с h; диерезис или сочетания с j; акут или j; с апострофом перед «э» или без него), но пусть будет свобода выбора.

Этот проект, как и подавляющее большинство русских латинок, отличается от широко распространённого транслита тем, что «ы» и «й» наконец выражаются по-разному. Почему британцы и американцы с 1940-х годов и то, и другое обозначают как «y» (кому это в голову пришло???), непонятно, однако негативные последствия этого решения ощущаются до сих пор.

Соответственно, русский латинский алфавит будет выглядеть так:

Aa   а

Ää   я

Bb   бэ

Cc   ца

Čč   ча

Dd   дэ

Ee   э

Ff   эф

Gg   гэ

Yy   ы

Ii   и

Jj   йот

Kk   кэ

Ll   эл

Mm   эм

Nn   эн

Oo   о

Öö   ё

Pp   пэ

Rr   эр

Ss   эс

Šš   ша

Tt   тэ

Uu   у

Üü   ю

Vv   вэ

Xx   хэ

Zz   зэ

Žž   жа

Bukvy s nazvanijami na -a ne dopuskajut -y- posle sebä, i logično otkazatjsä ot isklüčenij, susčestvujusčix v kirilličeskoj grafike: cigan, na cipočkax etc.

Primery slov i predloženij:

etot, jeda, podjezd, jelj, jolka, podjom, jama, izjan, jug, adjunkt, raj, znoj, ulej, duj, luk, lük, mol, möl, melj, mel, mal, mäl, kon, konj, top, topj, djak, ljot, vjuga, vse, vsö, čornyj

Sješj jesčo etix mägkix francuzskix buloček da vypej klüčevoj vody. Vsö.